Приближается 775 годовщина знаменитого Ледового Побоища, победы русских воинов над западными крестоносцами на льду Чудского озера 5-го апреля 1242 года, которую мы будем отмечать по новому стилю 18 апреля как день боевой славы России. По эту битву были написаны сотни статей, не считая капитальных научных работ. И все же остаются некоторые неясности. О ее ходе и, главное, о ее значении до сих пор идут яростные споры между ревнителями разных идеологических направлений.
Начало крестового похода шведов и немцев на Русь
В 1237 году Русь подверглась нападению сразу с двух сторон. С востока пришел Батый, взяв и разорив Рязань и Владимир. В это же время римский папа объявил крестовый поход против русских за ту помощь, которую они оказывали финнам и эстонцам (чуди) в их борьбе против немецко-шведской агрессии. За год до этого Александр Невский (прозвище он получил в 1240 году) стал самостоятельным князем Новгорода. Именно Новгород и его князь сыграли решающую роль в отражении нападения с запада. Подготовка совместного немецко-шведского крестового похода на Русь заняла три года. Очевидно, западные крестоносцы еще надеялись, что за это время монголы нанесут Руси новые поражения, вследствие чего она не сможет подать помощи Новгороду и Пскову, главным целям их похода. И в самом деле, в 1239 году Батый взял Чернигов, в 1240 году – Киев. В том же 1240 году в июле шведы вошли в Неву, а немцы взяли Псков в августе. Шведский главнокомандующий ярл Биргер надеялся дождаться на Неве своих немецких союзников. Князь Александр, видимо, знал в общих чертах о планах врагов и медлить не стал. О приходе шведов он получил известие от Пелгусия, вождя издревле союзного Руси финского племени ижора (полагаю, что от этнонима «ижора» образовано русское имя Игорь). Тогда без запроса помощи от своего отца великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича и даже без полного сбора новгородского ополчения, со своей дружиной и успевшими собраться новгородцами и ладожанами он атаковал шведский лагерь 15 июля и одержал полную победу, за которую и получил свое почетное прозвище. Почему князь Александр и новгородцы не пошли освобождать Псков сразу после победы над шведами? Очевидно, это связано с историей захвата города немцами. Приглашенными князьями Пскова с 1195 года с краткими перерывами были Владимир Мстиславич, князь торопецкий, и его сын Ярослав. Происходили они из хорошего рода, самыми выдающимися представителями которого были князья Мстислав Хоробрый (отец князя Владимира) и Мстислав Удатный. Оба Мстислава были в свое время князьями Новгорода, имели большие заслуги и были любимы новгородцами. Имел крупные заслуги перед Новгородом и сам князь Владимир. Он командовал псковским полком в Липицкой битве, где новгородцы крепко отомстили сыновьям Всеволода Большое Гнездо Юрию и Ярославу (отцу Александра Невского) за голодную блокаду Новгорода в 1216 году. Князья торопецкие дружили с немцами. И это вначале не ставилось им в вину. Их дружины помогали немцам в войне с Литвой, а литовцы в ту пору частенько набегали на Русь с целью грабежа. Но в 1213 году Владимира все же изгнали из Пскова за дружбу с немцами, и он с сыном ушел в Ливонию, где помогал Ливонскому ордену покорять эстов и латышей. С тех пор он и его сын стали вынашивать планы с помощью немцев захватить Псков в свое наследственное владение. Но до поры эти планы сохраняли втайне. Серьезным проступком против Родины стал захват князем Ярославом Владимировичем с помощью немцев в 1233 году крепости Изборск. Эта попытка была пресечена его тезкой князем Ярославом Всеволодовичем, которого отходчивые новгородцы не только простили после Липицы, но и вновь пригласили к себе княжить. Ярослав Всеволодович тоже оказал милость своему прежнему врагу. Взяв его в плен, отпустил с миром. Подумаешь, немцы помогали. Не один раз русские князья использовали в междоусобицах помощь поляков, половцев и венгров. В сущности, сам Ярослав Всеволодович пытался сделать в 1216 году с Новгородом то же, что его тезка пытался 1233 году сделать с Псковом, то есть тоже захватить республику в наследственное владение. Но безнаказанность не пошла Ярославу Владимировичу впрок. После своего помилования и освобождения он вернулся в Эстонию. Там при живой русской жене вторично женился на немке и, видимо, втайне принял католичество. А в 1240 году князь с дружиной таких же как он отщепенцев вновь оказался в рядах немцев под Изборском.
Взятие немцами Пскова и Копорья
Вероятно, немцы представляли свой поход поначалу только как акцию по восстановлению Ярослава (они звали его Герпольтом) на псковском столе. В Пскове не было единодушия насчет отпора немцам. Часть псковской знати во главе с боярином Твердилой, видимо, предлагала взять Ярослава-Герпольта в князья и заключить на этой основе с немцами мир. Но другая часть все же настояла на посылке в Изборск помощи. Разумеется, эти люди и пошли в поход. Но они были разбиты превосходящими силами. Погибло 800 человек, и много псковичей оказалось в плену. Изборск был тоже взят. И немцы встали под Псковом. Теперь сторонкам князя было легче одержать победу на вече. Возможно, что его все-таки впустили в город. Но источники говорят о том, что Твердиле, тем не менее, понадобилось также тайно открыть ворота и для немцев. Оккупируя Псков, немцы, вероятно, какое-то время все же для видимости признавали Ярослава князем. И, несомненно, по этой причине новгородцы не спешили отбить Псков. Князь Александр тоже мог быть против похода, считая Ярослава-Герпольта, законным князем Пскова. Тем временем сам он поссорился с новгородской знатью и вынужден был вернуться к себе в Переяславль-Залесский. Тогда немцы начали вторую стадию своего крестового похода. Они захватили новгородскую крепость Копорье. Из Копорья немцы совершили набег в сторону Новгорода. Лишь тогда новгородцы обратились к князю Ярославу Всеволодовичу за помощью. Им нужен был его сын Александр Невский. Не сразу обиженный Александр согласился вернуться. Его отец вынужден был предложить новгородцам другого своего сына Андрея. В конце концов, новгородцы настояли на своем и получили сразу и Александра и Андрея. В «Новгородской 1-ой летописи старшего извода» сказано так. «Летом 1241 г. пришел князь Александр в Новгород, чему новгородцы были рады. Того же лета пошел князь Александр на немцев на город Копорье с новгородцами, ладожанами, карелами и ижорцами. Город взял, а немцев привел в Новгород, а иных отпустил на волю. А изменников из числа вожан и чуди повесил». В этом отрывке есть одна неясность. Каких таких «иных» князь счел возможным простить и отпустить? Это, видимо, были не немцы. Значит, эсты? Эсты в данном случае не могли быть изменниками, так как не были подданными Новгорода или Пскова. Но именно эстов новгородская летопись называет чудью. Значит, кого-то из них все же казнили. Почему? Кто же были эти изменники чудь?
О завоевании Ливонии немцами
Для выяснения этого вопроса придется сделать пространное отступление. Немцы (орден Меченосцев) с благословления римского папы начали завоевание Латвии и Эстонии в 1198 г. (Ливонский крестовый поход). Сообщается, что в 1199 году завоевывать Ливонию явилось 1200 рыцарей. Правда, приплыли они туда только лишь на 23 кораблях, из чего ясно, что большая часть вояк были просто нищими одиночками «вольными рыцарями». Какая-то часть были знатными рыцарями с собственными знаменами и отрядами простых воинов-кнехтов. Но всех в бой вела надежда завоевать себе большие поместья на новых землях. А удалось это едва ли сотне из них (столько примерно было замков в Ливонии в XVI веке). Многие из них погибли в боях и умерли от болезней. На смену им с Запада поступало рыцарское пополнение и простые воины. Но в любом случае численность крестоносцев, постоянно воевавших в Ливонии, вряд ли превышала 5 тысяч. Этого было мало для завоевания Прибалтики. Согласно оценкам современных демографов в X-XIV веках население Европы составляло примерно десятую часть от численности современного населения. Исходя из этого, можно определить численность населения Ливонии в XIII веке примерно в 200-300 тыс. человек (считая сюда ливов, эстов и латышей). Для защиты своей земли это население могло бы выставить до 50 тысяч ополчения. Кроме того, такое число крестьян могло бы в то время прокормить 10-15 тысяч профессиональных воинов – дружинников местных князей. Конечно, крестоносцы обладали более совершенными оружием и тактикой. Они строили такие города-крепости и замки, которые не могли брать не только латыши и эсты, но и гораздо более сильные отряды русских князей, помогавших последним. И все равно не удалось бы немцам завоевать Прибалтику, если бы не предатели из числа прибалтов. Первыми на сторону крестоносцев перешли ливы, финское племя, обитавшее близ Риги. Вождь ливов Каупо получил дворянство из рук самого римского папы. Вместе с немцами Каупо успешно и жестко сражался против латышей и сородичей-эстов. Война немцев против эстов началась в 1208 г. И без того маленькая Эстония раздроблена была на 15 княжеств, которые часто враждовали между собой. Попытку объединить их для войны против немцев предпринял Лембиту, национальный герой Эстонии. До 1211 г. он иногда воевал и против русских, но затем в 1217 г. заключил союз с Новгородом. Этот союз, правда, просуществовал недолго. В том же году Лембиту погиб в сражении. Кстати, убил вождя эстов сражавшийся на стороне немцев латыш Веко. Русские, как могли, помогали эстам. В 1219 году русское войско осаждало Венден (Цесис) в Латвии. Кстати, во главе его тогда стоял князь Владимир Мстиславич, отец Ярослава-Герпольта. В 1223 году Венден осаждало войско Святослава Всеволодовича, младшего брата князя Ярослава Всеволодовича. Но обе осады кончились ничем. Уж очень хорошие немцы строили крепости. Зато немцы 1223 году взяли Вильянди, в котором стоял русский гарнизон и всех пленных повесили, чтобы неповадно было помогать язычникам (впрочем, немцы и православных тоже считали язычниками). Помочь эстам более серьезно русским мешали собственные междоусобицы. Так Лембиту погиб в тот период, когда Новгород еще не оправился после голодной блокады, учиненной ему Ярославом Всеволодовичем. Поражения заставляли эстонских повстанцев искать убежища на территории Руси. Почти все беженцы эсты, думаю, поступали на службу в русские войска. Но ближе к 1240 году эстонская знать на континенте уже перешла, в основном, на сторону немцев. Дружины эстонских князей помогали немцам усмирять остров Саарему, жители которого сражались за свою свободу больше века после покорения континентальной Эстонии. В тот период эсты, видимо, продолжали бежать на Русь, но среди них, думаю, было много таких, кого немцы специально засылали к русским для шпионажа и диверсий. Вероятно, диверсия таких «засланцев», служивших в гарнизоне Копорья, и помогла немцам довольно легко взять эту сильную новгородскую крепость.
Освобождение Пскова и поход русских на Ливонию
После возвращения Копорья под власть Новгорода, немцы, видимо решили не стесняться со своим Герпольтом. Его принудили передать Псков в непосредственную власть Ордена (Ливонский орден, бывший орден Меченосцев, ставший филиалом Тевтонского ордена). В городе началась кампания по перекрещиванию в католическую веру. Во главе управления города были поставлены два немецких фогта. Предполагаю, что из города начали отселять «ненадежных». Их отправляли в Эстонию в качестве пленников. В то же время отправили в Эстонию, думаю, и «отрекшегося от власти» князя Герпольта с его двором и дружиной. Действия немцев, видимо, уничтожили последние сомнения князя Александра. Следовало срочно вернуть Псков в руки его граждан, изгнать иноплеменников, католических попов. Думаю, Александр легко захватил Псков. Во всяком случае, «Новгородская 1-я летопись старшего извода» не говорит о каком-то штурме. Александр «перенял пути», то есть осадил город и «изгнал» немцев и чудь. Но это не была почетная капитуляция, которая позволяла гарнизону уйти восвояси. Капитуляция была полной: пленные были взяты в оковы и отправлены в Новгород. Очевидно, псковичи подготовили восстание, а немецкий гарнизон на стенах был слишком слаб, чтобы сражаться еще и внутри города. В связи с этим становится ясно, что сообщение «Хроники тевтонского ордена» о гибели 70-ти рыцарей Ордена после взятия Пскова относится ко времени Ледового побоища. Все рыцари немецкого гарнизона Пскова (их было немного), думаю, попали в плен. Сразу после взятия Пскова (это было в марте 1242 года) князь Александр вошел на земли Эстонии. Одной из основных целей похода, несомненно, было освобождение пленных псковичей. Тех, кого немцы держали в небольших замках, Александр освобождал сам. Остальных надеялся обменять на взятых им немцев. Захваченные замки, разумеется, жгли. Попутно новгородские бояре решали вопрос возмещения убытков, нанесенных их землям во время немецко-чудского набега 1240 года. Их люди угоняли эстов-крестьян, скот, забирали запасы продовольствия и семенного зерна. Этот полон можно было до начала сева осадить на новгородских землях. Чтобы выжить, полоняники будут вынуждены в мае засеять поля, а потом и обстроиться. А от засеянных полей и новостроек назад вряд ли побегут. Куда им, к немцам что ли? Так ведь там тоже оброк и десятину платить надобно. И чтобы уж совсем устранить стремление полоняников-эстов вернуться на прежние места, жгли их опустошенные деревни. Это и называлось в нашей летописи «делать зажития». Подобным образом, впрочем, поступала в ту эпоху вся европейская знать. Славяне же издревле охотно принимали в свои ряды инородцев, в том числе на равных с собой правах и бывших своих пленников. Однако такие действия русских были чрезмерно разорительны для рыцарей Ордена и для католической церкви. Вряд ли действия русских нравились также эстам, как князьям, так и простонародью. Так что собрать войско для отпора русским было легко. Епископ дерптский немедленно обратился за помощью к магистру Ливонского ордена. Главные немецкие источники указывают, что им был в то время Герман Балк. Однако есть версия, что в 1242 году его замещал на посту магистра Андреас фон Вельвен, ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии. Даты магистратур разняться. О возможных причинах этой путаницы скажем позже. Но одно не должно вызывать сомнения. Во главе ливонских сил, выступивших против Александра Невского на Чудском озере, конечно, стоял магистр. Сколько же примерно войска встало под его команду? В тексте «Ливонской рифмованной хроники», посвященном битве при Раковоре (Раквере, датская Эстония) 1268 года, сказано о том, что магистр смог собрать для ответного нападения на Русь уже после Раковорской битвы целых 18 тыс. воинов, из которых 180 были братья Ливонского ордена (наиболее знатные рыцари). Кроме того, прибыло еще 9 тыс. каких-то «моряков», очевидно, датчан и воинов Тевтонского ордена, прибывших морем. Таковы были мобилизационные ресурсы Ордена через 26 лет после Ледового побоища. Также прошло всего 8 лет после битвы с литовцами у озера Дурбе, где пал ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии Бу́ркхард фон Хорнха́узен и с ним еще 150 рыцарей. Конечно, в еще не вполне покоренной Эстонии в 1242 году магистр не смог бы собрать столь же многочисленного воинства. Большую часть из примерно 5 тыс. немецких воинов, имевшихся в его распоряжении, следовало оставить для охраны замков и городов. Но тем больше оснований было привлечь для отражения русских дружины эстонских князей. В этом походе немцы могли на них положиться вполне, в то время как в других случаях за ними приходилось приглядывать. Так в битве при Дурбе эсты вместе с куршами ударили в тыл своим соратникам - немцам, латышам и прусам. Так что не будет преувеличением считать, что на войско князя Александра ополчилось порядка 10 тыс. чудских воинов и до 2 тыс. немцев, из которых 200-300 могли быть рыцарями, немецкими и датскими, в том числе до трети братья Ордена. Не следует с пренебрежением относиться к боеспособности эстонских профессиональных воинов. Скорее всего, вооружены они были не хуже русских дружинников, имели богатый боевой опыт и хорошую мотивацию в этой битве против русских, отягощенных большой добычей и эстонским полоном.
url="/uploads/images/default/ld1.jpg"]
[/url]
url="/uploads/images/default/ld2.jpg"]
[/url]
Перед битвой
Ливонское войско было явно уверено в своих силах. Они уничтожили «разгонный» отряд воеводы Домаша. Вопреки общему мнению полагаю, что отряд Домаша был отнюдь не передовым, а наоборот арьергардным. Он должен был охранять переправу Мосты через узмень Чудского озера. Эта переправа называлась «Мосты», видимо оттого, что ледовый переход там был укреплен вмороженными в лед плотами. По этой переправе Александр мог безопасно увести свое войско вместе с полоном на русскую сторону даже после ожидаемого апрельского потепления. Но ливонцы этот путь отрезали. Можно предположить, что войско князя Александра, вошедшее на земли Эстонии, было слабее собранных против него ливонских сил. На первых порах против войска Александра могло выступить и сельское ополчение юго-восточной Эстонии, защищающее свои дома. Возможно, играло роль то, что новгородское войско было отягощено добычей и полоном. Во всяком случае, Александр предпочел не прорываться к Пскову сушей и не отбивать Мосты. Он «вспятился на лед». Это было опасно в апреле. Но зима была, видимо, очень морозной, и лед выдержал. Переход до Вороньего острова по кратчайшему пути по льду составил около 7 км (для сравнения переход через Мосты был бы не более 1,5 км). Ливонцы, очевидно, своевременно узнали о движении русского войска через озеро и со своей стороны предприняли движение от Мостов по берегу озера к мысу Сиговец (возле Вороньего острова), надеясь там перехватить врага и добычу. Но немного опоздали. Перейдя на русскую территорию, новгородское войско первым делом могло избавиться от полона и добычи. Людей, стада и телеги с имуществом можно было отправить дальше на восток по своей земле с минимальной охраной. Но, конечно, к началу битвы все это ушло недалеко и могло быть перехвачено ливонской погоней. Археологическая экспедиция 1958 г. нашла какие-то следы битвы в 400 м к востоку от мыса Сиговец [1piar.ru›folio/folio-02924.php В.Г. Палакс. Справочник-путеводитель по Псковско-Чудскому водоему ]. Кстати, в тексте Палакса имеется ошибка. Он написал, что битва произошла к западу от мыса Сиговец, а на его карте указано место к востоку. Экспедиция установила, что с XIII века уровень воды в озере поднялся примерно на 2 м. То есть место, на котором обнаружены следы битвы, в 1242 году было сушей, хотя и немного заболоченной. Так что битва, очевидно, началась не на скользком и опасном льду озера, а на поросшем осокой береговом луге. Впрочем, к утру болотистые участки, конечно, промерзли. В 1242 году мыс Сиговец располагался примерно на 500 м дальше к северо-западу, чем то место, которое называется мысом Сиговец сегодня. Тогда это была северная оконечность нынешнего острова Сиговец, который тогда был полуостровом. К западу от тогдашнего мыса тоже была суша. Это был довольно обширный полуостров, на котором вполне мог разместиться лагерь ливонской армии, которая пришла на это место от Мостов вдоль берега озера. На полуострове в то время мог расти лес, погибший позднее при повышении уровня воды и заболачивании почвы. Экспедиция обнаружила возле Вороньего острова остатки летописного Вороньего камня. Оказывается, так называлась береговая крепость новгородцев, прикрывавшая судоходный подход к устью реки Желчи. Крепость находилась примерно в 500 м к северу от места, где были найдены следы битвы. Разумеется, гарнизон крепости, пусть и небольшой, принял участие в битве. Видимо, в битве приняли участие и все боеспособные мужчины сел на Узмени. Они ведь жили на неспокойной границе и, конечно, не были чужды военному делу. Еще одним источником пополнения войска князя Александра стали освобожденные пленники. Среди них, вероятно, был и князь Герпольт, который для такого случая снова стал Ярославом. Во всяком случае, известно, что после битвы Александр Невский отпустил его с миром.
Ход битвы
Следует сказать, что возможны были два варианта построения для войска Александра Невского. В одном случае он действительно мог поставить свои полки на льду перед крепостью Вороний Камень. И, вероятно, такая версия возникла еще в древности, когда новгородские «туристы», а среди них и монахи-летописцы приезжали взглянуть на место знаменитой битвы. Однако в этом случае после поражения ливонцы побежали бы на юг к переправе Мосты, а не через все озеро на запад. Поэтому гораздо вероятнее, что русское войско встало примерно в полутора километрах к юго-востоку от тогдашнего мыса Сиговец, закрывая дорогу вдоль берега к самой крупной в тех местах деревне Самолве и ко второй деревне Кобылье Городище, где, скорее всего, в тот момент находился обоз с ливонским полоном и добычей. Крепость Вороний Камень во время битвы оказалась бы в этом случае в тылу у ливонцев, и они вынуждены были бы выставить против неё заслон, ослабляя свой натиск на главную позицию русских. Итак, переночевавшее в лесу у мыса Сиговец ливонское войско с утра выстроилось для битвы на краю прибрежного заболоченного, но хорошо промерзшего за ночь прибрежного луга лицом на юго-восток. Тот луг, вероятно, на больше части протяжения был шириной в 300 м от уреза воды, расширяясь до 500 м ближе к позициям русских, и длиной примерно в километр. Было, где выстроиться обеим армиям по 12 тысяч каждая и где взять разгон коннице. Попытку обхода своего строя со стороны озера ливонцы могли легко парировать резервом. Да и за свой правый береговой фланг магистр по какой-то причине, видимо, не беспокоился. К югу от луга в то время мог расти лес, но он был, наверно, слишком густ для движения конницы, а его опушка могла к тому же быть завалена буреломом. Немецкая тяжелая кавалерия, как обычно, выстроилась «строем вепря» (русские называли его «свиньей»): впереди рыцари, за ними оруженосцы и конные кнехты (французы называли их сержантами). За рыцарским клином должна была наступать более легкая конница эстов (так было позднее в битве при Дурбе). А за ними, видимо, пошла эстонская и немецкая пехота (не могло все ливонское войско быть конным). Однако часть конницы была, думаю, выделена в резерв для преследования разбитого противника. В эту группу вошли и рыцари епископа дерптского, которые по информации Ливонской рифмованной хроники спаслись. Позади по обязанности главнокомандующего должен был держаться и магистр со свитой. В целом боевой строй ливонцев, по условиям местности, был, видимо, глубоким, похожим на колонну. О строе русских «Ливонская хроника» говорит лишь то, что впереди дружны князя стояли стрелки. Наступавшие в первых рядах братья Ордена одолели стрелков, но были затем окружены. Это единственное возможное указание на действия русских с флангов. Каких-то сведений о специально выделенном засадном полке (о нем пишут многие историки) нет ни в русских, ни в немецких источниках. Можно предположить, что строй русских был простой широкой фалангой, через середину которой прорвался передовой клин немцев. Сказано о том во всех наших летописях почти одинаково: «И наехашa на полкъ Немци и Чюдь, и прошибошася свиньею сквозе полкъ». Остановлен передовой клин был, как это следует из «Ливонской хроники», дружинниками князя, скорее всего, конными. В новгородской летописи об этом моменте сказано только, что «бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди». Некоторое сомнение вызывало сообщение о стрелках, поставленных в первых рядах. В фильме «Александр Невский» Эйзенштейна атаку немцев сдержали копейщики в плотном глубоком строю. Небольшие русские луки, какие мы привыкли видеть на картинках и в кино, казалось бы, не могли нанести ущерба закованным в броню рыцарям и их коням. И все же настойчивые указания «Ливонской хроники» на наличие стрелков и множества луков, в том числе у суздальской дружины, наводят на мысль, что это неспроста. Битва при Кресси, которая первой показала возможности больших луков в руках английских стрелков, произошла через 104 года после Ледового побоища. Но в 1238 году владимиро-суздальские воины имели возможность на реке Сити на себе ощутить действие больших монгольских луков. Они били не хуже английских, пробивая своими длинными стрелами кольчуги, латы и щиты. Не могло ли быть так, что Александр Невский вооружил часть своих дружинников большими луками на манер монгольских? Но оказалось все проще. В книге археолога академика Б. А. Рыбакова «Древняя Русь. Город, замок, село» имеется отрывок, посвященный русским лукам: «Лук и стрелы чрезвычайно широко употреблялись в Древней Руси. Они были основным и важнейшим оружием дальнего боя и промысловой охоты. Почти все более или менее значительные битвы не обходились без лучников и начинались с перестрелки. Как правило, впереди войска и с флангов в походном порядке находились стрелки. Их задача - не допустить внезапного налета вражеской конницы и пехоты и обеспечить развертывание основных сил в боевые порядки. Из Ливонских хроник ХIII в. известно, что на Руси существовали специальные отряды стрелков-лучников, которые не только охраняли войска в походе, но и мужественно выдерживали первые атаки врага. Генрих Латвийский отмечал высокое искусство русских лучников в борьбе с немецкими рыцарями-крестоносцами и постоянно противопоставлял их немецким арбалетчикам первой половины ХIII в. Сила русских сложных луков была огромной. Русские стрелы (по-видимому, бронебойные) пробивали доспехи немецких рыцарей, о чем свидетельствует битва под Венденом в 1218 г.». Исходя из этого, можно предположить, что впереди русского строя и в самом деле стояли стрелки из лука. Но передовой клин немцев им остановить все же не удалось. Тяжелые доспехи немецких рыцарей вряд ли пробивались с расстояния больше ста шагов. Но сто шагов (70 м) идущая галопом тяжелая кавалерия проскакивала, наверно, секунд за десять. За такое время лучники вряд ли успели бы пустить больше одной прицельной стрелы. А ведь надо было еще успеть отбежать в сторону от наступающей «свиньи». Стоять на месте, чтобы попасть на острие копья или под копыта рыцарских коней для лучника было бы глупым безумием. Думаю, что, пустив во врага по стреле, русские лучники и в самом деле расступились по флангам, где они были нужнее. Пока передовой клин прошибался через строй пеших русских копейщиков, лучники, пуская стаи стрел и нагромоздив этим баррикаду из конских и людских тел, остановили легкую конницу эстов. Более того, князь Александр мог послать массу своих лучников в тот самый лес, который находился на правом фланге ливонцев и был непроходим для конницы. Из-за прикрытия деревьев эти лучники могли спокойно открыть массированную прицельную стрельбу по колонне чудской легкой конницы и тем заставить ее беспорядочно отступить к озеру. В освободившийся промежуток между лесом и отступающими эстами князь Александр мог послать одну из своих конных дружин. Эта дружина ударила бы во след коннице эстов и одновременно в тыл передовому клину немцев, который подвергался с флангов натиску русской пехоты, а с чела натиску другой русской конной дружины. В этот момент магистр должен был вмешаться и ввести свой немецко-рыцарский резерв, чтобы пресечь конную атаку русских на своем правом фланге. Думаю, он так и сделал. Но и русские лучники, бывшие в лесу, потеряв возможность стрелять по конным эстам, заслоненным от них спинами преследующих эстов русских конников, должны были бы сместиться по опушке леса дальше к северо-западу, чтобы опять открыть стрельбу по ливонской колонне. И в этот момент перед ними как раз мог оказаться магистр со своей свитой и рыцарями резерва. Думаю, русская стрела нанесла тогда магистру Герману Балку тяжелое ранение. Именно этим можно объяснить ту чехарду магистратур, о которой говорилось выше. Формально Балк оставался магистром Ливонского ордена 5,5 лет, о чем, кстати, говорит «Ливонская хроника». Но одновременно в этот период магистром год-два считался Андреас Вельвен. Очевидно, то были те самые годы, в которые Балк, залечивая свою рану, не мог исполнять обязанности магистра. В конце же своей магистратуры Балк все-таки умер и, думается, от последствий своего ранения. Немцы скрывали факт его ранения (и даже участия в данной битве) из-за позорных итогов сражения, к которым оно привело. Но «Ливонская хроника» весьма прозрачно намекает и на второе и на первое. Ранение магистра, видимо, окончательно решило исход битвы. Свита магистра, спасая жизнь своего начальника, ринулась с ним назад. Ее попятное движение ливонцы, шедшие позади, восприняли как знак поражения, и началось всеобщее бегство. (Нечто подобное случилось с бургундским войском в 1476 году в битве при Грансоне). Эстонская конница рванула на северо-запад по льду, потому что путь назад по земле ей был закрыт массой собственной пехоты. Эстонская пехота побежала вслед за конницей, так как среди конных были князья, за которыми привыкли следовать. Следом за бегущей чудью пустилась русская погоня, которая гнала эстов 7 верст до «Суболичьего берега». Здесь надо сказать несколько слов об этом месте. Думается, что в летописи искаженно передается топоним Soopalu (Болотистый лес). Сейчас это место, очевидно, называется Парапалу, что можно толковать с эстонского как «Прибрежный бор». Однако возможны и другие толкования. Эстонско-финское слово parras имеет не только значения «берег» и «край», но и «смерть». То есть «Парапалу» (Лес смерти). Кроме слова palu (бор, лес) есть слово palo (горение, огненное погребение). Уж не в этом ли лесу наполовину языческая чудь сжигала своих погибших во время Ледового побоища воинов?
url="/uploads/images/default/ld3.jpg"]
[/url]
Потери
О потерях эстов-чуди в немецких источниках нет ни слова. Да что тут! Ливонская хроника пишет лишь о том, что было убито 20 братьев Ордена и 6 взято в плен, и молчит о прочих рыцарях, не говоря уж о простых кнехтах. В официальной «Хронике Тевтонского ордена» говорится о 70 рыцарях, павших после взятия Пскова. Выше мы уже говорили о том, что практически все они пали во время Ледового побоища. 70 убитых рыцарей это немало. На одного убитого в бою рыцаря может приходиться куча убитых вместе с ним простолюдинов. Так в битве при Дурбе было убито 150 рыцарей и до 2-3 тысяч прочих прусских и латышских всадников. Правда, такой успех литовцам выпал лишь потому, что на их сторону перешли курши, ударившие своим прежним союзникам в спину. Ливонское войско сражалось в полном окружении. Но преследование на протяжении семи верст по открытому пространству тоже могло дать большое число жертв со стороны беглецов. Могла погибнуть вся ливонская пехота, и это не меньше 3-4 тысяч, а то и больше 5 тысяч. Новгородская хроника говорит, что чуди было побито «бещисла» (без числа). Не думаю, что данная фраза выражает пренебрежение к чуди. Шведов после Невской битвы тоже в могилы «вметали бещисла». Думается, просто сосчитать убитых на большом пространстве было затруднительно. Вряд ли сам Александр или его приближенные выезжали на лед озера, чтобы проделать такую нелегкую, да и опасную работу. Опасность поездки по озерному льду апрельским днем заключалась не только в том, что лед мог все-таки где-то подломиться. И русские, и немецкие хроники молчат о том, что кто-то провалился под лед во время Ледового побоища. Масса рыцарей потонула в реке Эма-йиги во время сражения в 1234 году, откуда этот эпизод, видимо, и попал в более поздние сообщения о битве на Чудском озере. Но исключить, что кто-то мог попасть в промоину в 1242 году тоже нельзя. И все же главная опасность для одинокого русского всадника днем или вечером 5 апреля по старому стилю вблизи Суболического берега была в том, что в прибрежном лесу засели тысячи озлобленных эстов. Они ожидали момента, когда на льду уже не будет русских, чтобы идти собирать своих раненых и убитых. Трудно сказать, почему русским вдруг захотелось сосчитать и зафиксировать в летописи число своих убитых врагов немецкой национальности. Убитых шведов они вот не считали и в прежних сражениях с немцами тоже этим не затруднялись. Но факт остается фактом: в «Новгородской 1-ой летописи старшего извода» сказано, что в битве на льду пали 400 немцев и 50 были взяты в плен. Из числа убитых немцев («немцами» числились, конечно, и датчане) до 70-ти были рыцарями, как об этом говорит «Хроника Тевтонского ордена». 70 рыцарей и 330 оруженосцев, сержантов и прочих это нормальное соотношение. Один рыцарь и пять его вооруженных слуг составляли так называемое «копье», наименьшую тактическую единицу рыцарского войска. Как можно предположить, все эти 400 человек были из того самого передового клина, который врезался в строй новгородской пехоты. Некоторые считают, что новгородцы окружили и уничтожили весь клин, но я полагаю, что часть рыцарей и их немецких слуг из новгородского окружения все же вырвалась и соединилась с отрядом дерптских рыцарей, которые находились сзади в резерве. Все вместе они могли уйти на юг вдоль берега к переправе Мосты. Однако многие из спасшихся рыцарей наверняка были ранены, как и их магистр. Число раненых могло быть даже больше числа убитых. Кстати, эта группа немецких рыцарей и оруженосцев могла увезти с собой тела некоторых погибших рыцарей, и они не вошли в общий счет убитых немцев ни по новгородской летописи, ни по тевтонской хронике. Каждый на войне старается скрыть свои истинные потери. Часть немецких пехотинцев могла последовать за своими рыцарями. Другие, особенно те, что были ранены, могли спрятаться в лесу и перейти озеро ночью. Какая-то часть немцев могла увязаться вслед за пешими эстами. Эти, скорее всего, погибли, но в общий счет убитых немцев вряд ли попали. Кто бы их там на озере опознавал, немцы они или чудь? Итак, что мы видим? 20 братьев Ордена пали в гуще русских воинов, «кусая траву», как записано в Ливонской рифмованной хронике. Но большая часть ливонцев «даша плеча» (подставила преследующим их воинам Александра Невского беззащитную спину) и были истреблены в ходе длительного преследования на льду озера. И это действительно была, скорее, не битва, а побоище – Ледовое. Потери русских были наверняка на порядок или два меньше потерь ливонского войска. Большая часть павших русских их погибла в первом столкновении с немецкой «свиньей», но их вряд ли было больше 200-300. Во время же преследования жертвы со стороны русских были уже случайны. Ливонская хроника сообщает, что князь Александр прекратил дальнейшие военные действия из-за больших потерь. Но, думается, он сделал это потому, что уже достиг всех намеченных им целей. И малой кровью.
Значение битвы
В России издавна большое значение придавалось личности Александра Невского. Церковь его канонизировала в 1547 году как одного из главных святых покровителей Российской державы. Это объяснялось в частности и тем, что русские цари были прямыми потомками князя Невского. Его мощи были перенесены Петром I в его новую столицу С-Петербург. Эстафета почитания князя Александра Невского была подхвачена и в Советском Союзе, несмотря на общую антимонархическую и антирелигиозную направленность советской идеологии. Невский победитель стал рассматриваться как олицетворение сильной, но в то же время поддерживаемой простым народом патриотической власти. Огромное значение в популяризации образа князя Александра в СССР имел прекрасный художественный (подчеркиваю это) фильм Эйзенштейна 1939 года «Александр Невский». Центральным эпизодом этого фильма как раз и стало Ледовое побоище, которому были приданы все черты эпической битвы, огромной по масштабам и очень кровопролитной для обеих сторон, на манер Куликовской. На самом деле эта победа князя Александра так же, как и предыдущая его победа на Неве, обошлась русским недорого. Причиной тому был выдающийся стратегический талант Александра. Этот талант рано заметили опытные новгородские военачальники, на глазах которых княжич рос и воспитывался. Недаром они так настойчиво требовали накануне войны именно его, а не его брата Андрея, хотя их отец Ярослав дал последнему большую опытную и хорошо вооруженную суздальскую дружину. Александр вполне оправдал все возложенные на него надежды. Широким же массам эти легкие и блестящие победы юного князя казались настоящим чудом. Недаром «самовидцы» его битв видели в воздухе армии святых, наводящие страх на врага. Александр казался избранником небес. Последние годы появились множественные попытки несколько принизить значение побед святого князя, в том числе и со стороны иностранных авторов. Английский исследователь Джон Феннел полагает, что значение Ледового побоища (и Невской битвы) сильно преувеличено: «Александр делал только то, что многочисленные защитники Новгорода и Пскова делали до него и что многие делали после него, — а именно устремлялись на защиту протяжённых и уязвимых границ от отрядов захватчиков». С этим мнением солидарен и российский профессор И. Н. Данилевский. Он отмечает, в частности, что битва уступала по своим масштабам сражению при Сауле (1236 год), в котором литовцами был убит магистр ордена и 48 рыцарей, и сражению под Раковором; современные событиям источники даже Невскую битву описывают более подробно и придают ей большее значение. [ru.wikipedia.org›Ледовое побоище]. Что можно сказать в ответ на это? Конечно, Александр Невский делал то же, что делали русские люди до него и после него. Но он делал это лучше других русских современных ему полководцев и к тому же в такое время, когда Русь крайне нуждалась в выдающихся военачальниках и дипломатах (князь показал себя также и прекрасным дипломатом). Теперь о битве при Сауле. Да, литовцы хорошо потрепали крестоносцев из засады, да литовцам удалось тогда убить магистра и 48 рыцарей. Но русские в честном бою на Чудском озере убили 70 рыцарей и тоже вывели из строя магистра. Не понимаю все же, зачем в данном контексте сравнивать победы над Ливонским орденом русских и литовцев? Литовцы защищали от немцев Литву, русские – Русь. Победа литвы при Сауле в 1236 году отнюдь не остановила агрессии Ордена против Пскова в 1240 г. И. Данилевский, сравнивая Ледовое побоище и битву при Раковоре, отдает предпочтение последней. Почему? «Википедия», делая ссылку на коллегу Данилевского А. Окорокова, утверждает, что при Раковоре русские сражались против 25 тысяч ливонцев, войска вдвое большего, чем разгромил Александр Невский, и истребили 12 тысяч врагов. Однако если мы заглянем в русские летописи, то ничего подобного там не найдем. А в «Ливонской рифмованной хронике» сказано, что это немцы нанесли русским поражение. И это очень похоже на правду. «Новгородская 1-я летопись старшего извода» сообщает, что «створися зло велико: убиша посадника Михаила, и Твердислава Чермного, Никифора Радятинича, Твердислава Моисиевича, Михаила Кривцевича, Ивача, Бориса Илдятинича, брата его Лазоря, Ратшю, Василя Воиборзовича, Осипа, Жирослава Дорогомиловича, Поромана Подвоиского, Полюда, и много добрыхъ бояръ, а иныхъ черныхъ людии бещисла; а иныхъ без вѣсти не бысть: тысячьского Кондрата, Ратислава Болдыжевича, Данила Мозотинича, а иныхъ много, богъ и вѣсть, а пльскович такоже и ладожанъ; а Юрьи князь вда плечи». Как видим, здесь уже русских пало «бещисла» вместе с самыми знатными новгородскими воинами. А после такой нашей «победы» Ливонский орден и в самом деле собрал 27 тыс. воинов и в отместку вторгся на Псковскую землю. Кстати, есть еще одно отличие Ледового побоища от Раковорской битвы. В 1242 году новгородцы защищали свою землю, выручали из плена своих людей, благородно мстили за нападение крестоносцев 1240 года. В 1268 году новгородцы вторглись в чужую землю без явного повода (последнее нападение ливонцев на Псков состоялось в 1255 году, и за него было тогда же хорошо отплачено). Вот, может быть, и правильно по этому поводу в той же новгородской летописи написано: «то, братье, за грѣхы наша богъ казнить ны». Так, может быть, стоит все-таки ставить Ледовое побоище выше Раковорской битвы, а Александра Невского – выше тех, кто «вда плечи»? Недавно на Би-Би-Си появилась статья, в которой высказывалось сожаление о том, что, разбив немцев и шведов, Александр Невский не дал Руси присоединиться к Западному миру. Крестоносцы де могли помочь Руси отбиться от монголов. Хотелось бы напомнить всем, кто интересуется этой темой, что в 1204 году крестоносцы, собравшиеся воевать с мусульманами, попутно взяли штурмом православный в ту пору Константинополь-Царьград. Великий культурный город был разграблен варварами и многие тысячи его жителей убиты. Разумеется, на Руси очень хорошо об этом знали и не хотели повторения подобного для Новгорода, последнего свободного русского города. От этого удара Византийская империя так и не оправилась, хотя к 1261 году крестоносцев все же удалось изгнать. В 1453 году Константинополь был захвачен турками и теперь стал Стамбулом. В результате подобной «помощи» крестоносцев Москва тоже могла бы стать каким-нибудь Сараем, а Новгород – ну, может быть, Нейштадтом.
О дате Ледового побоища
Некоторые «уличают» депутатов ГД РФ в «невежестве». Ледовое побоище произошло 5 апреля по старому стилю (по юлианскому календарю). Но в XIII веке разница между юлианским и григорианским календарями была де не 13 дней, как в ХХ веке, а только 7 дней. Следовательно, по их мнению, отмечать нам день боевой славы России, назначенный Думой на 18 апреля, надо 12 апреля. В связи с этим скажу следующее. Григорианский календарь был введен римским папой Григорием взамен юлианского 4 октября 1582 года, то есть через 240 лет после Ледового побоища. Следующим днем после 4 октября папа Григорий приказал считать сразу 15 октября. То есть разница между двумя календарями с первого же дня введения нового составляла 11 дней. Наверно можно высчитать, сколько бы составляла эта разница, идя от даты введения григорианского календаря обратно по ходу времени, но обычно никто не затрудняется подобными подсчетами. Например, шотландцы отмечают свою победу над англичанами при Бэннокберне, которая по юлианскому календарю состоялась 24 июня 1314 года, 24 июня уже по григорианскому календарю. Такова их традиция. В России, которая перешла на григорианский календарь позже всех в Европе, существует традиция перевода старых дат на новый стиль с разницей в 13 дней. Только и всего.
Этот сайт предназначен для тех, кто увлекается загадками истории и в первую очередь истории славян, а также для тех, кто интересуется актуальными вопросами российской и мировой экономики, и ещё немного юмора. Александр Козинский перепробовал в своей жизни массу профессий. Много лет был простым рабочим, потом инженером-металлургом, экономистом-аналитиком (кандидат экономических наук, автор книг по фундаментальным вопросам экономики, работал в Администрации Челябинской области, был экономическим обозревателем ряда областных и федеральных СМИ). Серьёзно занимался социологическими опросами в составе челябинского социаологического центра "Рейтинг" под руководством профессора Беспечанского. Воглавлял областной избирательный штаб генерала Лебедя.
В настоящее время находится на покое, имея досуг свободно писать о том, о чём раньше мог говорить лишь в кругу друзей.
Этот сайт предназначен для тех, кто увлекается загадками истории и в первую очередь истории славян, а также для тех, кто интересуется актуальными вопросами российской и мировой экономики, и ещё немного юмора. Александр Козинский перепробовал в своей жизни массу профессий. Много лет был простым рабочим, потом инженером-металлургом, экономистом-аналитиком (кандидат экономических наук, автор книг по фундаментальным вопросам экономики, работал в Администрации Челябинской области, был экономическим обозревателем ряда областных и федеральных СМИ). Серьёзно занимался социологическими опросами в составе челябинского социаологического центра "Рейтинг" под руководством профессора Беспечанского. Воглавлял областной избирательный штаб генерала Лебедя.
В настоящее время находится на покое, имея досуг свободно писать о том, о чём раньше мог говорить лишь в кругу друзей.