Главная  

Поход шведов к Полтаве: битва при Головчине

В этом году исполняется 310 лет со дня Полтавской битвы. Битва, и последовавшая за ней капитуляция всей армии Карла XII под Переволочной уничтожила шведское великодержавие – империю на берегах Балтики, которую в течение столетий создавали конунги шведов, готов и вандалов (официальный титул королей Швеции). Некоторые говорят, что шведы даже благодарны за такое России, так как, проиграв войну русским, Швеция только выиграла, став успешным нейтральным государством (наверно намек, что и России пора перестать быть великой державой?). Вот только 81 год после Полтавы шведы хотели взять реванш. Последняя русско-шведская война, начатая шведами, завершилась в 1790 году. А если говорить об информационной войне, то она продолжается до сих пор. Чтобы убедиться в этом достаточно почитать посвященные Великой Северной войне статьи из шведской «Википедии». Конечно, шведские историки не могли и не могут отрицать, что Полтавскую битву выиграли русские. Но их посыл таков: русские в последнем сражении задавили числом ослабленную голодом, холодом и болезнями геройскую армию Карла XII, однако все предыдущие бои под личным началом своего великого короля-полководца эта армия у «трусливых варваров» выиграла.

Особенно возвеличивают шведы свою победу при Головчине [https://sv.wikipedia.org/wiki/Slaget_vid_Holowczyn]. Карл XII считал её наиболее почетной и важной среди прочих своих побед. Как и после своей победной Нарвской баталии он повелел выбить специальную памятную медаль с надписью «Побеждены леса, болота, оплоты и неприятель».
Русские официальные данные о потерях русской армии в этой битве шведы считают сильно преуменьшенными. Общие потери русских убитыми и ранеными наиболее авторитетный на данный момент шведский историк Энглунд оценивает в 5 тыс. А в штабе самого Карла тогда сочли, что русские потеряли только убитыми 6 тысяч [Е.В. Тарле. Северная война и шведское нашествие на Россию. 7]. Сами шведы при Головчине официально потеряли, якобы, лишь 200-267 убитыми и 1000 ранеными. Впрочем, приводят слова лейб-гвардии полковника Поссе о том, что многие раненые умерли.
Цифра в 5-6 тыс. павших русских солдат вполне сопоставима со шведскими потерями в Полтавской битве - 6,7 тыс. (по шведским оценкам, разумеется). Таким образом, шведская победа при Головчине как бы уравновешивается в глазах их историков с поражением при Полтаве, если не по значению, то хотя бы по взаимным потерям.
Но всё же тут что-то не так. Все тот же Поссе после Головчина написал сестре в Швецию письмо, полное тревожных ожиданий и отчаяния, а ведь его полк сыграл в этой победоносной битве главную и почетную роль, идя во главе атакующей колонны. Потери шведов вроде бы малы. Почему же шведский лейб-гвардейский полковник плачется? Попробуем разобраться.

Описания битвы при Головчине и у очевидцев, и у последующих её историков довольно сильно разняться. Командир наиболее потерпевшей русской дивизии Репнин попал под военный суд. Судьи же его, сами участники боя, несшие ответственность за поражение, старались свалить на него побольше. Репнин, как мог, защищался и довольно неудачно, иногда привирал, в чем его с удовольствием уличали. Врали и свидетели. Слова подсудимого, а затем и осужденного (самим царем!) перетолковывали. Следом за ними многое, недостаточно анализируя, неверно толковали и историки.
Наиболее подробным, из найденных мной, является описание битвы, сделанное в статье «Головчинский урок 3-4 июля 1708 г.» современного российского историка А.В. Беспалова [file:///C:/Users/Home/Desktop/полтава/Bespalov_00.pdf]. Статья во многом базируется на трудах дореволюционного российского историка А. З. Мышлаевского «Северная война 1708 г.» [Спб., 1901; Кап. Марченко, Головчино. 3 июля 1708 г., Спб., 1901]. Во всяком случае, общие оценки битвы у них совпадают. Мышлаевский однозначно оценивает эту битву как замечательную победу Карла XII и его армии. Он пишет такое: «Причины нашего поражения: отсутствие взаимной поддержки и единства власти; инертность Шереметева; разрозненные бои, без связи по времени и идее; отсутствие надлежащей разведки и наблюдения; невозможность из транжамента [окопа, вырытого для обороны своей позиции солдатами генерала Репнина] обстреливать переправы. У шведов же: прекрасная разведка, надлежащая оценка нашей позиции, искусная подготовка атаки, правильный план её (с демонстрацией) и единство управления в лице короля».
Другим объектом анализа была книга-биография «Карл XII, или пять пуль для короля» русского автора Б.Н. Григорьева, но целиком основанная на шведских источниках и тоже весьма позитивная в отношении шведов. Там тоже описание битвы при Головчине сделано довольно подробно.
Третьим объектом изучения была книга современного российского историка В.А. Артамонова «Полтавское сражение», изданное к 300-летию этого события. Тоже подробная и довольно объективная работа.
И, разумеется, заглядывал также я во все другие доступные источники, российские и шведские. Важнейшие выводы относительно потерь шведской стороны удалось сделать анализом работы советского историка Васильева, написанной еще в 1984 году и опубликованной только в наше время, «Армия Карла XII под Полтавой 27-28 июня 1709 г.» [file:///C:/Users/Home/Desktop/полтава/Vasilyev_00.pdf]. На основе этой работы я уже сам написал статью «Поход к Полтаве: сколько шведских солдат сложили головы в России?».
Не имея возможности в относительно небольшой статье, критически разобрать все варианты описания битвы, приведу здесь собственное видение ее хода. Оно основывается на анализе противоречий в описаниях других авторов. Однако главным было то, что я теперь знаю действительный размер шведских потерь в этой битве. [Смотрите статью «Поход к Полтаве: сколько шведских солдат сложили головы в России?»]. И это радикальным образом меняет взгляд и на битву в целом, и на отдельные ее этапы. Итак….

Головчин – городок (ныне село) в Беларуси на реке Бабич примерно в 30 км к юго-западу от Шклова. Бой состоялся 3-4 июля 1708 г. Сорокатысячная русская армия была растянула на более чем 30-километровом фронте (по прямой) от Якимовичей (ныне Ахимковичи) на севере (где без толку за непроходимыми болотами простояла дивизия генерала Алларта) до моста на дороге в километре южнее Гнездина. Смотрите карту №1.

url="/uploads/images/default/gol1.jpg"]

[/url]

Цели стояния русской армии на Бабиче были ограниченные. Русское командование хотело на время задержать шведов (возможно, чтобы дать время для эвакуации Шклова и Могилева), а также нанести шведам некоторые потери. В любом случае сражение не должно было перерасти в генеральное.
В бою, так или иначе, участвовали только три дивизии. У самого Головчина стояла дивизия под личным начальством главнокомандующего Шереметева (7,9 тыс. пехоты, 5,8 тысяч кавалерии). Эта часть армии в сражении практически не участвовала, если не считать безрезультатной артиллерийской перестрелки и такой же безрезультатной попытки в разгар сражения атаковать Головчин, чтобы снизить давление на атакованную шведами дивизию Репнина.
Южнее, отделенная от Шереметева лесом, речкой Васильевкой (на карте №1 Мышлаевского ее нет) и заболоченным ручьём (указан у Мышлаевского под условным названием «Южный») располагалась дивизия Репнина. Ее численность указывается в различных источниках от 5 тыс. до 7,5 тыс. пехоты. Мышлаевский указал в составе дивизии Репнина 8 пехотных полков (17 батальонов). Реальную топографию места смотрите на прилагаемых к карте №1 Мышлаевского картах 1927 года и более поздней. Расположение полков дивизии Репнина смотрите на карте №2а. Именно она стала главным объектом нападения шведов в этом сражении и нанесла шведам значительные потери.

url="/uploads/images/default/gol2.jpg"]

[/url]

К левому флангу Репнина примыкало 3 драгунских полка, которые входили в состав кавалерийского соединения фон дер Гольца, имевшего пышный и немного смешной титул генерал-фельдмарашала-лейтенанта. Остальная конница была отделена от позиции Репнина оврагом. У Мышлаевского овраг условно назван «Мараст» от шведского morast – болотистый. (Обратим внимание, что даже описание места битвы у этого российского историка базируется только на шведских источниках). Вся конница в бою практически пользы не принесла и помощи дивизии Репнина не оказала, хотя и понесла ощутимые потери.

Накануне сражения Карл XII сосредотачивал свою армию в Головчине. В целом она насчитывала около 39 тыс. строевых солдат и офицеров [смотрите мою статью «Поход к Полтаве: сколько шведских солдат сложили головы в России?»]. Но к началу сражения к Головчину подтянулись еще не все шведские силы. По данным шведской «Википедии» их король имел под рукой всего 12,5 тыс. пехоты и кавалерии [https://sv.wikipedia.org/wiki/Karl_XII:s_ryska_fälttåg ]. Тем не менее, в его голове возник геройский план. Не дожидаясь подхода остальной армии, пользуясь изолированным положением дивизии Репнина, сначала уничтожить ее, а потом ударить в тыл дивизии самого Шереметева.
По шведской версии ночью во время дождя Карл повел почти все свои наличные силы к мосту возле деревни Новое Село (ныне Сурды). Возле Головчина, якобы, был оставлен только обоз под охраной Валашского гусарского полка, да и то часть валахов (600) Карл прихватил с собой к Новому Селу в качестве резерва. У меня, впрочем, есть сомнение, что у Головчина были оставлены лишь эти незначительные силы, которые, тем не менее, должны были внушить опытному Шереметеву, будто против него стоит большая часть шведской армии. Позднее в разгар боя у Репнина Шереметев предпринял попытку атаковать Головчин, но у него это почему-то не получилось. Непонятно, почему основная часть шведской кавалерии так сильно отставала от пехоты и даже от обоза. Уверен, что на самом деле в Головчине, по крайней мере, утром 4 июля стояли не только обоз и валахи, но и регулярные боевые полки шведской армии, а шведские источники умалчивают о том, дабы подчеркнуть величие героизма своего короля-викинга. Вот и историк Артамонов пишет, что атаку Шереметева на Головчин сорвали не упомянутые в других доступных мне источниках шведский лейб-драгунский полк и пехотный Вестерботтенский.
Необъективность и ангажированность шведских историков в данном случае просто бросается в глаза. Так в шведской «Википедии» [https://sv.wikipedia.org/wiki/Slaget_vid_Holowczyn#cite_note-Liljegren_s._156-1] пишут, что в сражении со стороны каролинцев участвовало 12,5 тыс. бойцов, а со стороны русских 40 тыс. При этом, описывая битву, они все же признают, что реально с русской стороны сражались, в основном, только дивизия Репнина и отчасти кавалеристы Инфлянта. Две трети русской армии в бою участия не приняли, как не принимали участия и две трети армии Карла.

Вернемся к планам шведского короля. Мышлаевский и Беспалов считают, что залогом успеха Карла является грубая ошибка Репнина, который оставил без обороны «треугольник мостов» (смотрите на карте №1). Первым из них был мост через Бабич, якобы, на дороге от Нового Села (ныне Сурда) прямо на Выселки (в наше время этой деревни нет). От Выселок до северного фланга окопа-транжамента, вырытого солдатами Репнина на господствующей высоте было 700 саженей (1500 м). Если расположение моста на самом деле было таково, каким его рисовал у себя на карте Мышлаевский, то генерал-лейтенант Репнин, действительно, выглядит полным невеждой и подчиненные ему генералы тоже, в том числе и иностранный военный специалист генерал Чамберс. Ну, и сам главнокомандующий Шереметев тоже.
Однако изучение топографии местности по картам XIX в. и топографической карте 1927 года показывает, что излучина реки, в которой, якобы, находился мост по Мышлаевскому, была сильно заболочена. Моста в ней просто не могло быть. Именно из-за того, что Выселки были с трех сторон окружены болотами, которые считались непроходимыми, Репнин и оставил деревню (точнее ее развалины) без защиты, если не считать дозоров. Мост же, как единственное место, где удобнее всего было форсировать заболоченную пойму и реку, находился прямо перед линией транжамента. Смотрите карту №2.

url="/uploads/images/default/gol1a.jpg"]

[/url]

Да, мост находился за полкилометра от линии транжамента и ружейным огнем оттуда обстреливаться не мог. Но для его обороны в первой линии привлекался Гренадерский полк и артиллерия, а транжамент должен был сыграть роль лишь второй линии обороны. И то, что в течение всего боя шведы так ни разу и не атаковали его с фронта, доказывает его полезность даже и в недоделанном виде.
Но Карл и не собирался направить главные свои силы на захват моста. Это было бы слишком очевидно. Основную атаку пехоты он планировал через болото напротив устья Южного ручья. И шведская пехота преодолела и болота и реку, да еще и в дождь, частично вброд, частично по понтонным мостам. Репнин этого, действительно, не предвидел. Однако это отнюдь не такая грубая ошибка, какую ему приписывают. К тому же и Карл тоже не выглядит со своим рискованным планом таким уж военным гением.
Добавлю еще одно в поддержку своего утверждения о том, что Карл направил свой главный удар не по мосту. Имеется два варианта описаний начала боя. По одному из них шведы перед началом атаки начали палить из пушек и полезли на мост. По другому варианту начали в тишине и полезли в воду. Эти два варианта совмещаются только, если на самом деле было две атаки, разделенные по времени и по месту.

Но будем описывать бой по порядку. Была ночь и шел дождь, когда Карл повел свои полки из Головчина к Новому Селу. Такая погода затрудняла использование огнестрельного оружия, особенно ручного. Однако Карл Шведский, как и его русский почитатель Александр Суворов, всегда предпочитал холодное оружие. Дождь должен был больше помешать русским, которым назначено было ружейной стрельбой истреблять шведов при форсировании реки. Представляю, как ругались наши солдаты, когда струи дождя смывали порох затравки с полок их кремневых ружей.
В значительной степени расчет Карла был на внезапность. Но русские часовые не спали. Беспалов называет даже фамилию драгунского капрала, который первым обнаружил движения шведов – Зекзюлин. Однако дальше у Беспалова начинаются нестыковки. То он пишет, что капрал не успел оповестить даже своего капитана Маврина, как началась шведская канонада. То чуть дальше: «Благодаря бдительности Зекзюлина тревога в полках поднялась еще до шведских выстрелов». Вот зачем надо было так писать? Чтобы еще раз подчеркнуть нераспорядительность Репнина? Следовало бы просто написать, что Зекзюлин со своим взводом из 12-ти всадников Псковского драгунского полка был выдвинут далеко на север и просто не мог добраться до Маврина вовремя. Но он успел оповестить о подходе шведов караул возле моста – там было 20-40 солдат Гренадерского полка, которые занимали предмостное укрепление (еще один плюс в пользу Репнина). Караул, не поднимая общей тревоги, оповестил о походе шведов командование, и сам Репнин «во главе Гренадерского полка [вовремя] прибыл к мосту, не дав шведам смять слабый караул».
Мост атаковали при поддержке артиллерии Вестманландский и Эстерготаландский пехотные полки, которые имели до 2400 солдат (Уж не знаю, были ли они там в полном составе). Об отдельной атаке двух этих полков писал Артамонов. Упорный бой кипел с полчаса, а потом гренадеры отошли, уничтожив мост. Отступление гренадеров было вызвано четырьмя причинами. Первая - это то, что дождь мешал стрелять из ружей. Вторая – плотные ряды русских гренадеров оказались под огнем 22-х шведских пушек. Третья - гренадеры мешали стрелять своим пушкам. Четвертая - шведы все-таки не вышли на восточный берег, так как мост был разрушен. Им, конечно, можно было как-то иначе форсировать реку, но они не торопились. Ведь это была лишь шумная демонстрация, чтобы русские не обратили внимание на то, что делалось на болоте у Выселок. Именно там наносился главный шведский удар. Впоследствии Вестманландский и Эстерготский полки тоже рокировались от разрушенного моста к участку напротив Выселок и приняли участие в развитии атаки колонны Карла во второй волне.
А началась атака этой колонны в тишине еще до начала канонады. Шведы тащили с собой фашины, чтобы укреплять дно болота в самых непроходимых местах, а также понтоны для строительства двух мостов. Правда, когда выяснилось, что тащить тяжелые понтоны через болото слишком трудно король приказал их бросить. Главную ставку он сделал на быстроту и внезапность. Приказал своей пехоте идти через реку и болото вброд.
Первым через реку двинулся почти трехтысячный полк лейб-гвардии под командой Поссе, за ним батальон Дальского (Далекарлийского) полка (600 солдат). С этой волной в самом начале атаки двинулся сам Карл.
Вторая волна сначала состояла из 3-х батальонов (более 1800 солдат). Потом к ней присоединились еще два полка (4 батальона). Численность этой группировки достигла порядка 4 тыс. Командовал ей любимец Карла Аксель Спарре.
Среди прочих во второй волне шел первый батальон Дальского полка, которым должен был командовать сам командир этого полка полковник Сигрот. Но вот, что интересно. Восхищенные историки пишут, что храбрый король, скомандовав «за мной!», первым вошел в реку. Однако, во-первых, он не вошел в нее, а въехал верхом. Во-вторых, затем он как-то оказался среди далекарлийцев, которые шли после полка пешей лейб-гвардии. А так как рядом с Карлом ехал еще и Сигрот, можно сделать вывод, что король оказался вообще во второй волне атакующих. Все-таки Карл был хоть и герой, но не дурак, так как первые батальоны его гвардейцев, сразу после перехода реки попали в кровавую баню на болоте.
Внезапность шведам не удалась. Русские дозоры около Выселок услышали плеск воды, рассекаемой телами идущих вброд шведов, и подняли тревогу. В русском лагере поднялся крик, и шведы поняли, что обнаружены. Тем не менее, Карл упрямо продолжал придерживаться своего «гениального» плана. Он надеялся, что ложная атака моста отвлечет внимание и силы русских от болота у Выселок. И в этом отчасти оказался прав.
Да, Репнин увидел движение колонны Карла, когда головами шведских солдат была покрыта уже вся река (на суде в доказательство нераспорядительности Репнина использовали его слова о том, что он только тогда увидел шведов, когда ими была полна река). Историк Артамонов тоже не верит, что Репнин увидел их так поздно. Но согласитесь, что Репин и не мог видеть шведов, пока не рассвело. К тому же Репнин лично сражался возле моста со своими гренадерами, а от моста до места переправы Карла было около километра по прямой. (Артамонов, как и все прочие, смешивает атаку моста и атаку через болото в одно целое). Однако когда Репнин понял, какова ситуация на самом деле, он успел принять достаточно эффективные меры.
Русский биограф-апологет Карла историк Б.Н. Григорьев описывает этот момент в таких словах: «Русские, однако, не растерялись, выдвинули несколько пушек на северный фланг и начали обстреливать наступающую колонну шведов. Гвардейцы, по горло в болотной жиже, с ружьями над головами и подсумками на плечах замешкались. Подошла вторая волна наступающих и стала напирать на передних; все происходило в замедленном темпе, люди и лошади увязали в тине, задние наседали, а передние топтались на месте, и атака стала буквально захлебываться в воде».
Хочу обратить внимание читателей, что в 1708 году, очевидно, были сильно заболочены оба берега Бабича и оба берега Южного ручья. И не было еще того сухого лужка под высоким берегом у места, где когда-то стояли Выселки, который показан на карте 1927 г. Потому-то уже перешедшие реку шведы и продолжали оставаться по горло в болотной жиже.
Далее, пушки Репнин должен был выдвинуть к самым Выселкам, иначе они не могли бы обстреливать шведов, уже перешедших реку. Те попадали бы в необстреливаемую «мертвую» зону под высоким берегом болота. Но если русские пушки стояли у Выселок, то они могли обстреливать шведов и картечью, нанося им очень тяжелые потери. Все свидетели и историки признают, что наибольшие потери шведы понесли именно в этот критический для них момент.
Пушки Репнин приказал снять и перебросить к Выселкам от моста. Это были 9 крупнокалиберных орудий батареи капитана с еврейской фамилией Коган. Разумеется, напротив моста русская артиллерия замолчала. Шведы, а за ними и наши историки приписывают это молчание успехам шведских канониров. Кто-то из свидетелей писал, что шведские ядра разносили русские зарядные ящики и лафеты пушек. Лично я не могу понять, как шведы могли делать такое на расстоянии в километр при довольно плохой видимости с русскими пушками, которые еще и стояли за прикрытием ретраншемента, пусть и недоделанного. Впрочем, шведы продолжали вести артиллерийский обстрел и после ухода батареи капитана Когана. А кроме его батареи у Репнина в каждом полку было по две легких трехфунтовых пушки. Они оставались на местах, и часть их шведы, конечно, могли подбить. Из 16-ти полковых русских орудий шведы позднее захватили 12, и часть их были, безусловно, повреждены. Но 2-3 пушки потеряли не сами пехотинцы Репнина, а драгуны Инфлянта, которым их передал командир Лефортова полка Минстерман. Вот только платить за все потерянные пушки заставили одного Репнина. Ну что ж, он же был князь, а, значит, достаточно богат.
Беспалов пишет, что Репнин также выдвинул «углом к транжаменту» Нарвский полк, который дожжен был прикрыть «тыльный мост». Однако это был не тот Тыльный мост, который указан под таким наименованием у Мышлаевского на карте №1. Это был мост на дороге №1 (смотри карту №2), которая шла от Выселок на Васильки. До атаки Карла через болота этот мост тоже считался в глубоком тылу Репнина. Позднее Нарвский полк отступил именно по этому мосту и прошел через позиции стоявшего за мостом Копорского полка. То, что Нарвский полк прикрывал этот мост и дорогу №1, доказывает, что Репнин вывел часть своих сил на северном фланге за пределы транжамента, то есть в предполье (Григорьев считает, что русские на это не решились). Кроме Нарвского полка к Выселкам были выдвинуты, очевидно, также Гренадерский и Тобольский полки, которые тоже, судя по картам Мышлаевского (смотри карту №2б), позже ретировались через тот же мост. Эти полки и прикрывали выдвинутую к Выселкам артиллерию.
И, конечно, солдаты этих полков тоже стреляли по шведам. Видимо, не залпами, как солдаты в правильной битве строй на строй, а беглым огнем, как обычно стреляли казаки при бое в рассыпном строю. Но, думаю, в тот момент это было оправдано, так как шведы брели по болоту тоже не стройными рядами. Так что Петр зря сердился на это.
Историк Григорьев приписывает трусости наших солдат то, что они в тот момент не пошли на шведов в атаку, но мне кажется, пушки тогда были эффективнее. Шведский историк Энглунд писал в своей знаменитой книге «История гибели одной армии», что скорострельность тогдашних пушек была существенно выше, чем пехотных ружей. Кроме того, что выиграли бы солдаты Репина, если бы полезли драться врукопашную к шведам в болото? По подобным соображениям Репнин и запретил позднее Копорскому полку ударить штыки на барахтающегося в болоте противника.
Шведские офицеры, которые видели все это, признают, что колонна Карла была в этот момент близка к поражению. Их спасла атака шведской кавалерии на южном фланге. Шведские рейтары начали обходить этот фланг позиции Репнина. Репнин срочно послал к русским драгунским полкам, три из которых под началом генерала Инфлянта с началом боя сразу же примкнули к левому флангу транжамента. Однако к моменту шведской переправы драгун Инфлянта на фланге как раз и не оказалось. Причиной этого, на мой взгляд, является приказ Гольца этим полкам прикрыть брод возле деревни Сипайлы, который находился севернее Мараста. Русский драгунский дозор под командой капитана Маврина, видимо, доложил о движении шведской кавалерии на юг, и Гольц решил, что шведы движутся именно к этому удобному броду (смотрите карту №1, вставку 1927 г.). А они переправились в менее удобном месте на полторы версты севернее, в том месте, где в 1927 году располагалась село Высокое. Очевидно, поэтому Беспалов и пишет, что переправа шведской кавалерии стала для русского командования неожиданностью. Пока «русские» генералы Гольц, Инфлянт и Генскин разбирались в обстановке, прошло два часа (после того, как Репнин запросил о помощи). За это время русская пехота уже отступила от ретраншемента за Южный ручей.

Увидев, что шведы вот-вот зайдут в тыл его дивизии, Репнин отдал приказ об отступлении. Кроме кавалерии на южном фланге его могла обойти и шведская пехота второй волны атаки под командой Спарре, которая частично, как я думаю, переправилась (по понтонным мостам?) севернее устья Южного ручья вне досягаемости ружейного огня и картечи от Выселок и сразу нацелились перерезать дороги, ведущие на Васильки в тыл к Шереметеву.
В сущности, Репнина и не обязывали стоять насмерть. Это было не генеральное сражение. Возможно, он продержался бы и дольше, но подмоги ему не прислали, несмотря на многочисленные просьбы. В конце концов, он имел по разным данным от 5 до 8 тыс. бойцов, а шведы, даже понеся крупные потери, все равно имели больше. (Он, кстати, имел право предполагать, что против него действует гораздо больше шведских войск, чем было на самом деле). Когда его начали обходить, ему стало важно вывести из боя свою дивизию при наименьшем ущербе.
Но кому-то это не нравилось. Историк Григорьев с оттенком пренебрежения пишет: «Шведы еще даже не атаковали, а Репнин уже отдал приказ на отступление». И Беспалов тоже осуждал: «После получения приказа Вятский и Рязанский полки вышли к Тыльному мосту и счастливо отступили. При этом Рязанский полк вообще не понес потерь». Эти полки без дела простояли бой на транжементе. Но лучше ли было оставить их на месте, подвергнув атаке шведской кавалерии с тыла? Лучше ли было дать отряду Спарре отрезать дивизию от Шереметева и зайти тому в тыл? В связи с этим очень вспоминается Киевская катастрофа 1941 года, когда советское командование проявило отвагу, задержало отвод армий Юго-Западного фронта и обрекло их на окружение и разгром.
Труднее всего было отводить войска от Выселок. Первой оттуда начали выводить артиллерию. В ту эпоху потеря пушек считалась равнозначной потере знамен. И Репнин об этом знал хорошо. Самыми ценными были крупнокалиберные орудия Когана. И их, кажется, удалось спасти все. Батарея отошла на юго-восток по дороге на Княжицы-Могилев. На этой дороге только по карте №2б было три моста. На одном из них пушки застряли. Беспалов пишет, что там их могли бы захватить шведы, но подоспевшие драгуны Псковского полка помогли их вовремя вытащить. Я же думаю, что эта помощь драгун была полезной, но не критичной. Шведы не преследовали русских на данном направлении.
После отвода пушек с огневых позиций начали отходить Гренадерский, Тобольский и Нарвский полки. Именно в это время шведы могли видеть спины русских солдат. Увидев же их, они ободрились. Как пишет Григорьев: «После болота шведы, казалось, обрели крылья — с таким напором и энергией они ринулись на русские укрепления! Карл отдал приказ не стрелять и действовать только штыком и шпагой». Боюсь только, что вылезшие из воды шведы и не могли стрелять по причине намокания их пороха. А вот русские, по признанию Григорьева «отходили в лес более или менее организованно и при приближении шведов останавливались и давали залпы, что, естественно, не очень-то приходилось тем по вкусу. Через час последние русские пехотинцы исчезли в лесу, и Карл XII приказал наступавшим частям остановиться». Как можно видеть, в этот час и в этом месте потери понесла, в основном, лишь одна сторона.
Трудности возникли только при ретираде через Южный ручей трех последних полков. Нарвский полк (3 батальона) прикрывал отступление по дороге №1. При этом полк разделился, и один из его батальонов отступил через Тыльный мост вместе с Лефортовым полком. Хуже всего пришлось Ростовскому полку, который вовремя не поспел к Тыльному мосту. Но и этот полк все-таки перебрался через Южный ручей. Оба последних полка – Лефортов вместе с батальоном Нарвского полка и Ростовский – во время своих переправ развертывались перед наседавшими шведами и стреляли по ним залпами. Так что обвинения в беспорядочной «несолдатской» стрельбе в адрес солдат Репнина были ложными.
Ростовский полк, попав в лес (видимо, очень густой), рассеялся, а Лефортов полк, выдержав бой со шведами, которые перехватили дорогу №2, присоединился к колонне полков дивизии Репнина двигавшейся на Васильки. Правда, тогда лефортовцам помогли драгуны генерала Ренне, которые как-то просочились вдоль отступавших пеших колонн, но не думаю, что их было много и их действия были решающими. Потеряли они тогда всего 4-х убитыми и 19 ранеными и не в лихой рубке, а просто в перестрелке. Драгунам трудно было действовать в лесу в конном строю.

Важной задачей для Репнина было не дать шведам свободно выйти на дорогу №1, ведущую в тыл Шереметева. С этой целью еще до начала атаки шведской кавалерии на южном фланге Репнин послал приказ полку Головина (Копорский полк). Ему предписывалось идти через Тыльный мост по дороге №2 до лесной развилки, потом свернуть на дорогу №1 и, встав на краю начинавшейся за Южным ручьем возвышенности, оборонять указанное направление от возможных атак шведов. Позиция Копорского полка, согласно приказу Репнина, показана на карте №2а.
С этим полком и его командиром Головиным связан еще один эпизод, который особенно ставится в упрек Репнину. Головин вознамерился атаковать шведов в штыки, а Репнин его остановил и произнес следующую сентенцию: «Что мне делать, коли мочи моей нет, и меня не слушаются, и коли гнев Божий на нас!». Это высказывание считают показателем того, насколько Репнин был в растерянности и отчаянии.
Однако у меня сложилось другое мнение. Беспалов, видимо, вслед за Мышлаевским решил, что Головин хотел брать в штыки шведов, переходящих мост по дороге №1, и именно тогда его молодецкий замысел отменил струсивший Репнин. Но в другом месте читаем у Беспалова же: «В то время как Репнин остановил атаку копорцев, полк потерял порядок, так как через его ряды были пропущены два батальона Нарвского полка, переправившегося через Тыльный мост». Вот тебе и на?! Так кого же собирался тогда взять в штыки Головин, ежели перед ним были свои нарвцы?
Эта несуразица и заставила меня подумать, что в штыки Головин собирался совсем в другом месте. Представляется весьма правдоподобным, что получив приказ сняться с места, Головин вообразил, будто его ждут у Выселок, чтобы атаковать шведов в болоте. Именно в тот момент его и остановил Репнин, прибавив слова, которые можно истолковать иначе фразой из пьесы Шакспира «Юлий Цезарь»: «Что на войне нам делать с дураками!?».
После этого Репнину пришлось поручить генералу Чамберсу, чтобы он приглядел за лихим полковником и проследил, чтобы тот привел свой полк в назначенное согласно приказу место. Однако на этом месте полк под командой Головина лихостью так и не отличился. Головин не смог организованно пропустить через строй своих людей три бывших в бою отступающих полка (последние как раз шли нарвцы). А потом Спарре сбил один его батальон (командир фон Зибер) и разогнал его по лесу. Сбил, кстати, легко: потери Копорского полка в битве были ничтожны (4 убитых, 12 раненых и 22 без вести – думаю, сдались в плен). Другой батальон во главе с самим полковником, видимо, побежал по дороге вслед за общей колонной дивизии вместо того, чтобы удерживать позицию на дороге №1, чтобы не дать шведам отряда Спарре перехватить дорогу №2 и тем отрезать Лефортовский и Ростовский полки.
Вот почему Головин врал на суде, чтобы затушевать эти некрасивые факты. Врал и его подполковник Зибер. При этом они ссылались на генерала Чамберса (которого тоже, как и Репнина, разжаловали). А что такого Репнин говорил своему заместителю Чамберсу? Сказал только лишь, что «нужно безотлагательно отступить для того, что сикурсу нет», но ничего криминального в этой фразе нет.

Считаю, что Репнин полностью выполнил задачу, намеченную Военным Советом армии перед сражением. При этом он нанес шведам тяжелые потери и сберег при этом жизни русских солдат.
Правда, в русскоязычной «Википедии» [ru.wikipedia.org›Битва при Головчине] русские потери при Головчине приведены немалые: 2000 убитыми, а также 1665 человек ранеными и пленными. Причем ссылка идет на серьезный российский источник – «Энциклопедия военных и морских наук под главной редакцией Леера». [Том 2. Спб. 1883]. У Леера же эта статья о Головчине дана на основе книги издания 1755 года авторства бывшего офицера русской службы шотландца Александра Гордона «История Петра Великого, императора России».
У Вольтера, который тоже писал историю Петра Великого, имеется весьма разумная мысль о том, что при написании истории следует больше верить нейтральным свидетелям, нежели имеющим в деле какой-то собственный интерес. На первый взгляд, Александр Гордон кажется именно нейтральным свидетелем, и можно понять Леера, который отдал ему предпочтение перед, например, записями в Журнале Петра Великого. Но у меня опять возникли сомнения.
Александр Гордон был зятем Патрика Гордона, наставника молодого Петра. Под Нарвой он попал в плен шведам, где протомился целых 7 лет. Впрочем, у него там была возможность контактировать кое с кем из своих родичей Гордонов, служивших Швеции. По обмену военнопленными Александр Гордон вернулся в Россию только в феврале 1708 года. В битве при Головчине он лично не участвовал. Впервые после освобождения принял участие в бою на Десне в конце 1708 года. В дальнейшем в Польше состоял при корпусе генерал-фельдмарашал-лейтенанта фон дер Гольца. А тот был пассивным участником битвы при Головчине и подвергся за свою пассивность преследованию по суду. Вторично Гольц попал под суд в Польше за то, что отказался подчиняться Меньшикову. Был приговорен к смерти, но помилован Петром и только изгнан. Можно не сомневаться в весьма критическом настрое Гольца по отношению к русскому командованию и вообще к русским. Очевидно, такой же настрой мог быть и у его приближенного генерала Гордона. Гордон уволился с русской службы в том же году, в каком из русской армии был изгнан его шеф. В дальнейшем Гордон принимал участие в якобитском восстании 1715 года у себя на родине. В это же время король Карл сближается с изгнанным претендентом на английский трон из рода Стюартов Яковом III, сыном свергнутого короля Якова II. Планировалась даже высадка в Шотландии шведских войск [nstarikov.ru›Блог›Николай Стариков]. Для А. Гордона это был повод возобновить контакты как со шведскими Гордонами так и вообще со шведами. Так что когда престарелый генерал Гордон взялся писать историю царя Петра его взгляды на русско-шведскую войну в значительной степени сместились к точке зрения шведов. Это видно по цифрам численности противоборствующих войск и взаимных потерь, приводимых в его книге. Потери при Головчине русской армии в 3,6 тыс. убитых и раненых это меньше, чем считали шведы, но гораздо больше, чем было в русских источниках. Генерал-историк мудро остановился на середине.

А что считаем достоверным мы? У Беспалова приводится официальная роспись потерь полков Репнинской дивизии. Согласно росписи больше всех потерял Гренадерский полк (убито 26 + ранено 63, + пропало без вести 80 = Итого 169); затем Ростовский полк (10 + 52 + 87 = 149); Лефортов полк (36 + 58 + 52 = 146); Вятский полк (14 + 41 + 31 = 86); Нарвский полк (16 + 22 + 41 = 79); Тобольский полк (7 + 24 + 26 = 57); Копорский полк (4 + 12 + 22 = 38); Рязанский полк (пропало без вести 70 человек). По всей дивизии убито 113 + ранено 272 + пропало без вести 409 = итого убыль 794.

Меня крайне заинтересовало, как удалось вести столь точный учет, отделяя убитых от пропавших без вести? Да еще в XVIII веке, да еще и после проигранного сражения? Да еще когда поле боя осталось за противником?
Выяснилось, что в то время солдаты, да и офицеры никаких личных документов или «смертных медальонов» при себе не имели. Следовательно, их судьба в случае отсутствия устанавливалась путем опроса свидетелей с последующей записью в рапорт вышестоящему начальству. В ротах писарями велись списки личного состава, которые проверялись батальонными командирами на смотрах с перекличками. Очевидно, офицеров не наказывали за убыль личного состава по любой причине, но могли строго наказать за искажение отчетности.
Записывать пропавших без вести в убитые или умершие было опасно, так как они могли быть позднее пойманы как дезертиры. Ловили же дезертиров довольно часто, так как всякий в военной форме или в крестьянской одежде вне своей части или места жительства, не имевший отпускных документов, сразу же задерживался как беглый. Наказания за дезертирство были очень суровые, вплоть до смертной казни, а писаря или офицера, записавшего изобличенного дезертира в умершие, могли счесть потатчиком и даже соучастником. Вот почему в росписи потерь дивизии Репнина пропавших без вести оказалось настолько много. Писаря из осторожности во всех сомнительных случаях предпочитали записывать отсутствующих именно в эту графу.
Дезертирство в русской армии распространено было широко. Особенно побеги увеличились с 1705 г., после начала массовых рекрутских наборов. В ближайшее три года они достигли громадных размеров. Так, осенью 1707 г. в 23 драгунских полках, стоявших на Висле, из штатного количества 23 тыс. чел. налицо имелось всего 8 тыс., остальные бежали. [Автократов В. Н. Военный приказ (к истории комплектования и формирования войск в России в начале XVIII века) // Полтава. К 250-летию Полтавского сражения. М., 1959. С. 244]. Факты массовых побегов драгун наблюдал и английский посол в России Чарльз Уитворт. В 1705 г. он доносил в Англию следующее: «Драгун осталось 16 000 человек из 30 000; рекруты набирались силою, а потому множество солдат бежало: из одного драгунского полка, например, бежало 700 человек». [Сборник императорского русского исторического общества. СПб., 1884. Т. 39. С. 441].
Поэтому не удивительно, что после «конфузии» у Головчина, когда в землю положили 113 человек, в лазареты – 218 человек, в розыск объявили всех 409 пропавших из дивизии Репнина. [Лапин В. В. Полтава – Российская слава. Россия в Северной войне 1700–1721гг. СПб., 2009. С. 60].
Наиболее очевидно, что дезертирами были все или многие из 70 пропавших без вести солдат Рязанского полка. Этот полк стоял рядом с Лефортовским, который подвергался особенно интенсивному обстрелу шведской артиллерией в начале сражения. И хотя рязанцы сами, видимо, почти не пострадали от шведских ядер, некоторые из необстрелянных рекрутов полка, думаю, были впечатлены видом смерти и ранений лефортовцев. Удалиться с линии обстрела можно было под предлогом увода в тыл раненых (такие вполне могли быть и среди пропавших рязанцев). Возможно также, что в какой-то момент возникла паника. Историк Григорьев писал, что «разрывавшиеся на позициях русских гранаты создавали панику и сеяли смерть». Тем не менее, основная масса солдат Рязанского полка оставалась на месте до получения приказа об отступлении.
Все же большинство записанных в пропавшие, скорее всего, просто безвестно погибли. Кроме рязанцев все остальные полки дивизии Репнина, так или иначе, безусловно, побывали в огне. Так Вятский полк, который отступал следом за Рязанским, был, видимо, как и Лефортов, интенсивно обстрелян шведской артиллерией, которая переместилась от уже разрушенного моста к югу, чтобы своим огнем поддержать шведскую кавалерию, начавшую атаку на этом фланге. О боевых столкновениях остальных полков Репнина я уже писал. Могу лишь добавить, что Нарвский, Гренадерский и Тобольский полки кроме всего прочего понесли потери от артиллерийского обстрела отдельной шведской батареи, установленной у Старого Села.
Захватили ли шведы какое-то количество пехотинцев Репина в плен? Я уже писал, что шведы, вероятно, захватили в плен 22 человека из Копорского полка. Могло быть захвачено некоторое количество солдат из Лефортова, Ростовского и Нарвского полков, отходивших последними, особенно тех, кто был ранен и не подобран товарищами. Но массовой сдачи в плен, думаю, не было, так как отход по приказу Репнина был начат своевременно. Практически всех пленных шведы сразу же убили, не пощадив даже офицеров. Энглунд пишет об убийстве финским солдатом на глазах своего командира «русского полковника», молившего о пощаде. Думаю, этот «русский» был иноземным офицером, который надеялся на европейские правила ведения войны XVIII века.

Так вот вам мое резюме по русским потерям: вышеуказанная роспись - это документ, которому можно верить. Хотя бы потому, что цифры росписи наверняка фигурировали на военном суде, и их тоже ставили в вину подсудимым генералам. Относительно малые потери в глазах судей доказывали, что бой велся недостаточно упорно. А пропавших без вести скопом записали в число сдавшихся в шведский плен.
В Журнале Петра Великого указанные в росписи потери дивизии Репнина подтверждены (страница 170) с небольшим уточнением. Убиты русский генерал фон Шведен, обер-офицеров – 5, нижних чинов – 113 (итого убито 118). Ранено офицеров – 11, нижних чинов 207 (итого ранено 218). Пропали без вести один поручик и 408 нижних чинов.
У Мышлаевского приведены несколько другие, но тоже подробные данные: «Наши потери: офицеров — убито 12, ранено 39, пленено 2; нижних чинов — убито 334, ранено 648, пленено 629». Итого потери офицеров 53, нижних чинов 1611. Всего потеряно убитыми, ранеными и пленными солдат и офицеров 1664 человека.
Значительная разница между данными Журнала Петра и данными Мышлаевского получилась за счет того, что Петр не учитывал в своем дневнике потери кавалерии Гольца, а учел только потери собственно пехотной дивизии Репнина. Русская кавалерия, согласно данным Беспалова, потеряла убитыми 9 офицеров и 221 нижних чинов (итого убитыми 230); было ранено 25 офицеров и 326 нижних чинов (итого ранеными 351); пропало без вести 220 нижних чинов. Всего потеряно 34 офицера и 817 нижних чинов.
Если суммировать русские потери по максимальным цифрам у пехоты и кавалерии, получается 338 убитых, раненых 569, пропавших без вести 629. Цифры по убитым и по пропавшим без вести совпадают с цифрами Мышлаевского. Есть расхождение по раненым, но ранение – вещь относительная (кто-то был ранен, но остался в строю).

До сих пор я почти ничего не говорил о действиях русской конницы, стоявшей на южном фланге позиции на Бабиче. Так же, как Петр, не вижу в этом острой необходимости. Кому интересно, пусть почитают Беспалова. Думаю, что его описания этой части боя, более-менее, верны.
Потеряв убитыми и ранеными больше, чем пехота, конница Гольца нанесла шведским кавалеристам потери примерно в 170 убитыми и примерно 370 ранеными. Почему я говорю здесь о примерных цифрах, ведь у Беспалова показана такая же, как у русских, шведская подробная роспись потерь. Но данная роспись что-то сразу вызывает подозрение. Так в ней указано, что драбанты потеряли в бою 31-го рядового всадника ранеными, а, между тем, хорошо известно, что был убит и их командир Врангель. Или еще: Смоландский рейтарский полк потерял убитыми 4-х офицеров и ни одного рядового. Верится с трудом.
Однако главное - это потери пехоты. Они сильно занижены. Пришла пора показать, сколько погибло в битве одних только гвардейцев и далекарлийцев. Эти подсчеты я публиковал в статье «Поход к Полтаве: сколько шведских солдат сложили головы в России?». Все же нелишне будет повторить их и в этой статье.

Вот, что бросилось мне в глаза. Перед походом в лейб-гвардейском пехотном полку Карла было около 2,8 тыс. строевых чинов. В октябре 1708 года этот гвардейский полк был пополнен за счет остатков Прибалтийского корпуса на 1007 человек. А в марте 1709 года в гвардейском полку оставалось только 1802 строевых солдат и офицеров. Возникает вопрос: куда делось еще 2 тысячи бойцов этого полка?
В каких-то других крупных сражениях до Полтавы полк не участвовал. Смертность от болезней в таком полку вряд ли была выше, чем в среднем по армии. Шведская армия, включая строевых и нестроевых солдат и офицеров, потеряла умершими от болезней по шведским данным 13759 человек [https://sv.wikipedia.org/wiki/Karl_XII:s_ryska_fälttåg] - примерно четверть численного состава. Значит, полк в 3,8 тыс. бойцов мог потерять за счет этого не более 1000 человек строевых. Куда же делось еще более 1000 бойцов? Они выбыли безвозвратно - убитыми, умершими от ран и инвалидами. (Легко раненные до октября 1708 года должны были уже вернуться в строй). Именно на замену этой тысячи и было направлено 1007 солдат корпуса Ленвенгаупта. Очевидно, столько выбыло безвозвратно из пехотного полка лейб-гвардии в сражении у Головчина.
На втором месте после пешей лейб-гвардии в списке полков, участвовавших в сражении при Головчине, стоит Далев (Далейкарлийский, Дейларнский) полк. Он тоже получил подкрепления в октябре 1708 года в размере 424 человек. А в марте 1709 года в нем было 772 бойца из примерно 1,7 тыс. (1280+424). От болезней могло умереть порядка 420 бойцов. Безвозвратные потери полка в боях складываются в размере более 500 бойцов. И они не были возмещены полностью. Однако Далев полк кроме Головчинского сражения участвовал также в сражении у Доброго. Он тогда был послан на подмогу терпевшему поражение корпусу генерала Роса. Полк, правда, поспел к концу битвы и вряд ли понес существенные потери.
Таким образом, только два эти полка потеряли безвозвратно при Головчине до 1500 солдат. У них еще были раненые, которые вернулись в строй. Понесли какие-то потери и другие полки, сражавшиеся в той битве, – их было пехотных кроме уже упомянутых еще четыре. Потери шведской кавалерии мы уже обозначили выше. Всего шведские потери убитыми и ранеными могли достигать 3 тыс. бойцов. Неудивительно, что, понеся такие потери, шведы заявили, что убили 6 тыс. русских. Меньше было никак нельзя без потери репутации. Неудивительно также, что после таких потерь впал в депрессию полковник наиболее пострадавшего лейб-гвардии полка Поссе.

После Головчина попал в русский плен и дал показания царю шведский генерал Канифер (один из генерал-адъютантов Карла). Уверен, что он несколько исказил правдивую картину прошедшей битвы, то есть занизил численность и потери шведской стороны. Петр ему поверил. Данные его Журнала полностью совпадают со шведскими – общие потери армии Карла в Головчинской битве лишь 1200 человек, в том числе всего 200 убитыми. В то же время безвозвратные потери только Репнина убитыми и пленными (пропавшими без вести) достигли 524 (может быть, на тот момент считалось и больше, так еще не все беглецы с поля боя уже вернулись). Не могло понравиться царю большое число якобы взятых в плен (629 человек), думаю, тоже впервые озвученное Канифером. Единственное, о чем Канифер не стал бы врать, это о 6 тыс. русских убитых. Это Петр мог бы легко проверить.
Исходя из установленных мной фактов, могу посетовать на неоправданный гнев Петра против Репнина, поверившего, ложным показаниям Канифера и жестко наказавшего генерала и его солдат. Однако со временем у царя в голове многое прояснилось. Он, конечно, не мог полностью реабилитировать наказанных им, чтобы не пострадал царский авторитет, но воспользовавшись подходящим поводом «простил» Репнина, восстановив его в звании (интересно, как бы мог тот заслужить восстановление его в генеральском чине, будучи в сражении при Лесной всего лишь рядовым). Более того, в Полтавской битве Петр поставил Репнина командовать центром армии. Причем при выбытии главнокомандующего Шереметева его должен был заменить не кто-либо другой из всех имеющихся у Петра отличных боевых генералов, а именно Репнин. На мой взгляд, это показывает, что к тому времени Петр уже вполне осознал свою ошибку касательно оценки битвы при Головчине.
Думаю, теперь, когда нет уже причин заботиться о царском авторитете в этом деле, и российские историки должны сделать свои объективные выводы относительно значения битвы при Головчине и последовавшей за ней битвы при Добром. Не что-либо другое типа прославляемой «стратегии оголожения», а именно потери, понесенные в этих битвах, заставили Карла свернуть с прямого пути на Москву и возмечтать о получении «50 тыс. казацких сабель» Мазепы.

 (Голосов: 0)

 Добавление комментария:
Имя:
Пароль: (если зарегистрирован)
Email: (обязательно!)
captcha

теги форматирования

добавить смайлы
 
 Об авторе
Этот сайт предназначен для тех, кто увлекается загадками истории и в первую очередь истории славян, а также для тех, кто интересуется актуальными вопросами российской и мировой экономики, и ещё немного юмора. Александр Козинский перепробовал в своей жизни массу профессий. Много лет был простым рабочим, потом инженером-металлургом, экономистом-аналитиком (кандидат экономических наук, автор книг по фундаментальным вопросам экономики, работал в Администрации Челябинской области, был экономическим обозревателем ряда областных и федеральных СМИ). Серьёзно занимался социологическими опросами в составе челябинского социаологического центра "Рейтинг" под руководством профессора Беспечанского. Воглавлял областной избирательный штаб генерала Лебедя. В настоящее время находится на покое, имея досуг свободно писать о том, о чём раньше мог говорить лишь в кругу друзей.
 Категории
 Обо мне
 Доисторическая история славян
 Актуальная история
 Романы об Атлантиде
 Экономика
 Побасенки и стихи
 Популярные статьи
 Балтийские венеды – предки вятичей (продолжение)
 "Баварский Географ" с точки зрения славянина (начало)
 О происхождении названия Русь. Полянская Русь. Арсания и Остров русов.
 Кто такие ваны? (начало)
 Загадки происхождения румын и молдаван (продолжение 1)
 Приложение к статье "Топонимические следы руссов-славян в Рослагене"
 Хорутане-карантанцы, карны и карийцы. Часть 2 (окончание)
 Топонимические следы руссов-славян в Рослагене
 О происхождении саксов (начало)
 Был ли Петр I грузином?
 Новое на сайте
 Поход шведов к Полтаве: кто на самом деле победил при Добром
 Поход шведов к Полтаве: битва при Головчине
 Поход к Полтаве: сколько шведских солдат сложили головы в России?
 НОРИК. 14-я глава II-й книги «Руководства по географии» Клавдия Птолемея (2 часть)
 НОРИК. 14-я глава II-й книги «Руководства по географии» Клавдия Птолемея (1 часть)
 Бой Ковпака с 13 охранным полком СС (2-я часть)
 Бой Ковпака с 13 охранным полком СС (1 часть)
 ВИНДЕЛИКА. 13-я глава II-й книги «Руководства по географии» Клавдия Птолемея
 Челябинские древности
 Новая версия. Почему славяне суть нарцы
 Архив сайта
 Май 2019
 Апрель 2019
 Март 2019
 Февраль 2019
 Январь 2019
 Декабрь 2018
 Ноябрь 2018
 Октябрь 2018
 Сентябрь 2018
 Август 2018
 Октябрь 2017
 Август 2017
Александр Козинский  ©  2014-2018